Для аграрного устройства капиталистической России было характерно два наиболее  крупных явления: раздутые помещичьи латифундии и крестьянская община.

Есть спор о том, насколько капиталистически переродились помещичьи хозяйства. Перерождение не зашло слишком далеко. В ту пору, до тракторов, вести чисто капиталистическое хозяйство на больших площадях было просто нерентабельно.

Многоземелье помещиков было оборотной стороной крестьянского малоземелья. Крестьяне были вынуждены арендовать часть помещичьих земель. За это они были обязаны со своими лошадьми и инвентарем обработать у помещика определенные участки. Это называлось "отработкой". Практиковались  также "испольщина" (половина выращенного и собранного  крестьянином  урожая шла помещику), "земельный наем" (договор о найме заключался зимой, когда у крестьянина кончался хлеб) и прочие кабальные, полукрепостнические формы эксплуатации. Только их наличие и позволяло существовать латифундиям.

Крестьянская община - это еще более  древний институт, чем латифундия. В пореформенную  эпоху община была пережиточным явлением. Многие, в том числе и сами крестьяне, ругали ее за косность и рутину.  Но почему-то получалось всегда так, что в изменившихся условиях менялась и община. Еще в период феодализма  община многое сделала для утверждения трехпольной системы земледелия  вместо беспорядочного засевания одних и тех же площадей.

Затем,  после реформы 1861 года наступил сравнительно благоприятный для крестьянского хозяйства период: распались крепостные цепи,  малоземелье  еще не очень  ощущалось, цены на хлеб держались высокие.  И в громадном большинстве общин, в целых регионах, прекратились  земельные переделы. Более того, стихийно начался процесс формирования частной собственности на общинную землю. Ее стали продавать, завещать по наследству и т.п.

Но в  80-90  годах  XIX  века обстановка резко изменилась. Разразился мировой сельскохозяйственный  кризис, и помещики поспешили переложить убытки на крестьян. Выросло крестьянское население, и на общинных землях стало тесно. Наконец, случился ряд неурожайных лет (особенно  сильный неурожай был в 1891). Встал вопрос о физическом выживании крестьян. И община после нелегкой внутренней борьбы вынуждена была возобновить переделы. Тогда же появился самый уравнительный вид разверстки земли - по едокам.

Но сразу же встал и другой вопрос:  как переделять землю, если один крестьянин  всегда удобрял свои полосы, а другой довел их до истощения ? Долго и горячо обсуждался этот вопрос, и решение, похоже, было найдено. В пензенском архиве обнаружен такой документ: "Мы, крестьяне, - говорилось в приговоре села Никольского, - должны землю удобрять назьмом, а если  по  истечении 12-летнего  срока земля будет поделяться, и окажутся  участки  неуназьменными, то при разделе нерадивому домохозяину возвратить тот самый участок, который  не  был им удобрен в течение 12 лет".

Голодные  годы  многому научили, и с конца XIX века в ряде нечерноземных губерний крестьяне начали отказываться от трехпольной системы и всем обществом  переходить к многопольным севооборотам с высевом кормовых трав. Правда этот процесс шел медленно. Но ведь в сельском хозяйстве медленное, но неуклонное накопление новых явлений - залог нового развития.

Таким образом, община не была ни "сколком", ни "осколком". Она жила богатой внутренней жизнью.

Община - явление  не  исключительно  русское, а мировое. В Европе она исчезла сравнительно рано, в России просуществовала до коллективизации, а во многих странах Востока все еще сохранилась.

Некоторые  общинные  традиции  до  сих пор живы в развитых странах (например, в Голландии - Абрамов: "Как я был фермером в Голландии", Известия 1989 год) - и не все они плохи.

Была ли община прообразом коллективного  ведения сельского хозяйства в деревне при социализме? Вопрос  этот активно обсуждается в исторической литературе.

Переход к  коллективному ведению сельского хозяйства был голубой мечтой всех народников, и они  охотно  расписывали те случаи, когда крестьяне, скажем, всем обществом скашивали луга, а затем делили сено в копнах. Но дальше этого дело не шло. В дореформенную эпоху отдельные помещики пытались вводить "коллективные запашки", в пореформенную - некоторые земства. Но крестьяне смотрели на это как на барские причуды, на новый вид барщины и старались избавиться от подобных новшеств.